За более чем полувековую работу в НИЭМИ историй о том, как удалось найти причины этих неудач, накопилось столько, что не хватит нескольких таких материалов. Впрочем, не только за это специалист ценит свою работу, она подарила ему общение с неординарными учеными, такими как В. П. Ефремов, И. М. Дризе, Л. Т. Кузин…

– Валерий Вениаминович, вы говорили, что во многом благодаря Кузину выбрали НИЭМИ. Где произошла встреча с российским пионером искусственного интеллекта и почему вы прислушались именно к его голосу? 

– Лев Тимофеевич был моим руководителем в МИФИ, работу в институте он совмещал с деятельностью в НИЭМИ, а поскольку мы были увлечены его разработками, то хотели идти именно к нему, заниматься дискретными системами. Работать рядом с таким неординарным ученым – помимо звания доктора технических наук, Лев Тимофеевич имел степень по философии – было очень интересно, он требовал нестандартного решения задач. С течением времени я в нем, как в ученом, не разочаровался, наоборот, именно у него писал диссертацию. Конечно, Лев Тимофеевич был основополагающей причиной моего выбора, но вторым фактором стало то, что в НИЭМИ работал мой отец. Он был начальником конструкторского бюро, успешно руководил коллективом в 700 человек и это при том, что имел всего лишь среднее техническое образование. 

– Вы пришли в НИЭМИ в интересное время. Какими вам запомнились эти  годы?

– Впервые я появился в институте будучи практикантом. Как сейчас помню: это случилось 23 февраля 1963 года. Я сразу попал в отдел, где работаю по сей день. Я пришел, действительно, в интересное время, самое начало разработки «Осы». Начало неудачное, поскольку от комплекса ждали стрельбы и на ходу, и на плаву – требования по тем временам невыполнимые. Естественно, создать такой комплекс тогда не удалось, поэтому было принято решение поменять главного конструктора. После того как Вениамин Павлович Ефремов добился снятия этих невыполнимых требований, работа пошла. Вместе с Ефремовым на разработку новой техники пришел Иосиф Матвеевич Дризе, к тому времени завершивший работу над «Кругом» и получивший за это звание лауреата Ленинской премии. Он стал руководителем нашего отдела.
 
В немалой степени благодаря таланту и профессионализму Дризе коллективу специалистов нашего отдела удалось создать новую конструкцию, в результате оказавшейся очень удачной – впоследствии «Оса» прошла все испытания, а затем и несколько модернизаций. В то время я был простым инженером и вместе с другими специалистами отдела работал над созданием системы управления ракетой, обеспечивающей высокую точность ее наведения на цель, и напрямую с Дризе не общался. Это уж потом, когда я сам стал руководителем, стали общаться теснее, вместе перешли на «Купол».
 
– Каким человеком был Иосиф Матвеевич?

– Он обладал жестким и твердым характером, но был отнюдь не самодуром. Главный конструктор, кандидат технических наук, он, прежде чем принять решение по важным вопросам, с каждым специалистом разговаривал. Но после того как у него сложилось мнение, свернуть с дороги его уже было нельзя. Кого-то эта черта иной раз и обижала, меня нет, я его понимал. И многому у него научился. Главное, пожалуй, любое дело доводить до конца. Естественно, что и сам Иосиф Матвеевич был человеком очень собранным, целеустремленным и, помимо всего прочего, хорошо разбирающимся в людях. При нем в отделе не было никаких дрязг, кипела общественная жизнь. Я с теплотой вспоминаю то время, Иосифа Матвеевича, своих коллег. Некоторые из них уже не работают, но мы общаемся.

– Вы работали со всеми модификациями «Тора», системами управления ракетой. Расскажите, пожалуйста, подробнее об испытании ракеты и ее системах наведения. Наверное, историй о том, как проходили испытания, множество...

– Анализ и нахождение причин неудачных пусков – самое интересное в моей работе. Поэтому я всегда любил ездить на полигон. Редко было, чтобы испытания проходили гладко, как правило, что-то случалось. Однажды, это был еще первый «Тор», запустили ракету и в процессе наведения ее потеряли. В чем причина? Об этом думал круглосуточно и, в конце концов, понял: виновато препятствие. Приезжаю утром на площадку, смотрю – впереди степь… Нет ничего, что бы могло помешать наведению ракеты. Однако решил действовать дальше: влез на самоход и, встав за антенным постом, попросил операторов повернуть его с определенным азимутом в направлении полета ракеты. Повернули, я встал сзади и просто ахнул: прямо по курсу полета ракеты стоял прожектор с железным отражателем. Это он попадал в зону излучения и тем самым не давал возможности управлять ракетой. Мне это стало очевидно, но нужно было еще доказать военным. Получилось: препятствие было устранено, прожектор убран, испытание «Тора» прошло успешно.
 
«Тор-М2»... В декабре сделали два пуска, и в обоих случаях ракета ушла вверх, как свеча. И никто не мог понять почему. Что только не искали?! А в апреле я снова был на площадке, и когда ехал на автобусе, не поверите, меня вдруг как ударило: в программном обеспечении был пропущен этап наклона ракеты. Приехал туда, посмотрел контрольную запись и убедился, что это действительно так. Наши программисты быстро все исправили, и дальше все десять пусков подряд были удачными. В моей истории это был единственный такой случай. А историй, действительно, множество, отработка пусков ракеты – дело хлопотное и далеко не простое, но всегда ужасно увлекательное.
 
Со временем задачи не упрощаются, наоборот, усложняются. Сегодня работаем над усовершенствованием «Тора». Область эта сложная, программы огромные, поэтому без ошибок не обходится. Исправляем их вместе со специалистами завода, за профессионализм, терпение которым большое спасибо.
 
В НИЭМИ работаю с 1963 года – срок большой, но без работы, родного института жизни не представляю. Есть еще о чем сказать, быть полезным.


 

Возврат к списку